Сон № 9 - Дэвид Митчелл

class="p1">Я подавляю смешок на секунду позже, чем надо. Аояма излучает прямо-таки ядерное бешенство.

– Нет, госпожа, я заместитель начальника вокзала.

– О! В этом наряде вы похожи на носильщика. Пойдем, Юки.

Мать уводит Юки, но девочка оборачивается ко мне:

– Извините, что вас из-за меня отчитали.

Аояма слишком разъярен, чтобы отчитывать меня дальше.

– Ты, Миякэ, ты… я тебе это припомню. Рапорт о твоем произволе сегодня же будет направлен в дисциплинарную комиссию!

Он стремительно удаляется. Не пора ли мне считать себя безработным? Из подсобки выходит Суга:

– У тебя просто талант раздражать людей, Миякэ.

– Ты все это время там отсиживался?

– Ну ты же контролировал ситуацию.

Мне хочется его убить, поэтому я умолкаю.

Я плыву на пароме! Мы с Андзю так часто смотрели, как он плывет, а сейчас я сам плыву на нем! Палуба раскачивается; ветер такой сильный, что на него можно опереться. Якусима, огромная страна, где я живу, медленно, но верно уменьшается. Господин Икэда разглядывает берег в армейский бинокль. Над кораблем парят морские птицы. Старшеклассники спорят, что будет, если паром начнет тонуть и придется драться за места в спасательных шлюпках. Кто-то смотрит телевизор, кого-то гонят оттуда, куда вход воспрещен. Кого-то тошнит в туалете. Рокочет двигатель. Вдыхаю его выхлопы. Смотрю, как корпус корабля взрезает волны и они разлетаются брызгами. Если бы я уже не решил стать звездой футбола, я стал бы моряком. Ищу взглядом храм бога грома, но он скрыт утренней дымкой. Жаль, что Андзю не со мной. Интересно, что она будет сегодня делать? Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз мы провели день врозь. Забираюсь в прошлое все дальше и дальше, но такого дня никогда не было. Якусима стала размером с амбар. Появляются и исчезают за кормой другие острова. Якусима помещается в кольце из большого и указательного пальца. У меня шатается зуб. Господин Икэда стоит на палубе рядом со мной.

– Сакурадзима! – кричит он мне сквозь ветер и шум двигателя, указывая вперед.

Вулкан вырастает из моря и заполняет собой треть неба. Еще одну треть застилают аккуратные, плотные клубы дыма, извергающиеся из надорванного кратера.

– Чувствуешь пепел на языке? – кричит господин Икэда. – А вон там – Кагосима!

Как, уже? Наше путешествие должно длиться три часа. Сверяюсь со своими часами «Зэкс Омега» и обнаруживаю, что действительно прошло почти три часа. Вот и Кагосима. Какая огромная! Вся Анбо, наша деревня, могла бы уместиться между двумя причалами этого порта. Огромные здания, гигантские краны, громадные сухогрузы, на их бортах написаны названия таких мест, о которых я никогда не слыхал. Наверное, когда я был здесь в прошлый раз, мне отключили память. Или, может, это было ночью? Вот откуда начинается мир. Будет что рассказать Андзю. То-то она удивится. Еще как удивится.

Если верить «Фудзифильму», четыре часа проскользнули мимо пятнадцать минут назад. Теперь можно надеяться в лучшем случае на пару часов сна, так что на работе я буду трупом. Незахороненным. Вчера Суга работал последний день, и сегодня после обеда я останусь в бюро находок один-одинешенек. Перед глазами – падающее тело. Таракан затих. Убежал? Вынашивает планы мести? Или уснул и видит сны: соблазнительные ляжки тараканих, преющие груды мусора? Говорят, что на каждого видимого таракана приходится девяносто его сородичей, недоступных взгляду. Под половицами, в щелях, за шкафами. Под футонами. «Бедная мамочка, – (она надеется, что я так думаю), – бросила нас на дядюшек, когда нам было по три года, но что было, то быльем поросло. Сегодня же ей позвоню». Ни за что! Даже не думай! По-моему, Токио начинает шевелиться. Чешется шея. Чешу ее. Чешется спина. Чешу ее. Чешется в паху. Чешу в паху. Как только Токио проснется, все надежды на сон пойдут прахом. Вентилятор перемешивает зной. Как она посмела написать мне такое письмо? Я лег в постель таким усталым. В чем же дело?

– Последняя пятница, – говорит Суга. – Полный улет. Завтра – свобода. Имхо, тебе надо поступить в колледж, Миякэ. Это круче, чем просто жить, зарабатывая на жизнь.

На самом деле я его не слушаю – накануне вечером я узнал, что, когда мне было три года, мать решила сбросить меня с девятого этажа, – но, в очередной раз услышав это слово, не выдерживаю:

– Что за слово ты все время повторяешь?

Суга изображает недоумение:

– Какое слово?

– «Имхо».

– О, прости, – извиняется Суга, но по его тону этого не скажешь. – Совсем забыл.

– Забыл?

– Большинство моих друзей – компьютерщики. Хакеры. И у нас – свой язык, вот. «Имхо» – это сокращение английской фразы «in my humble opinion», то есть «по моему скромному мнению». Что-то вроде «я думаю, что…». Классное словечко, правда?

Звонит телефон. Суга смотрит – я снимаю трубку.

– Довольны собой, Миякэ? – В знакомом голосе кипит злоба.

– Господин Аояма?

– Ты работаешь на них?!

– Вы имеете в виду – на вокзал Уэно?

– Не притворяйся! Я знаю, что ты работаешь на консультантов!

– На каких консультантов?

– Говорю же, брось придуриваться! Я тебя насквозь вижу. Ты приходил в мой кабинет. Шпионил. Вынюхивал. Высматривал. Я понял, какую игру ты ведешь. А потом, позавчера, эта твоя провокация. Ее задумали, чтобы выманить меня из кабинета и скопировать мои файлы. Все сходится. Да-да. И не смей ничего отрицать! Даже не пытайся!

– Господин Аояма, уверяю вас, здесь какая-то ошибка…

– Ошибка? – выкрикивает Аояма. – Да, ты прав! Это самая большая ошибка в твоей лицемерной жизни! Я служил на вокзале Уэно еще до твоего рождения! У меня есть друзья в Министерстве транспорта! Я окончил престижный университет!

Трудно поверить, что можно кричать еще громче, но ему это удается.

– Если твои хозяева полагают, что меня можно «реструктурировать» и засадить в какую-нибудь Акиту[47], на конечную станцию с двумя платформами и картонным общежитием, то они глубоко заблуждаются! У меня за спиной годы службы! – Он запинается, пыхтит и выпускает последнюю угрозу: – В Уэно свои стандарты! В Уэно свои системы! Если эти невежественные подонки, ленивые паразиты, твои хозяева, хотят войны, я устрою им войну, а ты, ты… ты погибнешь в перестрелке!

Он бросает трубку. Суга смотрит на меня:

– О чем это он?

Почему я? Почему всегда я?

– Понятия не имею.

– Как бы это помягче сказать? – Господин Икэда расхаживает взад-вперед, произнося напутственную речь в перерыве между таймами. – Ребятки, вы полное дерьмо. Разгильдяи. Недочеловеки. Даже не млекопитающие. Стыд и позор. Вы не